Глава I. Миры Души

Полное имя этого гения современного Тибета труднопроизносимо и мало что скажет нам. Достаточно, что он "живая святыня Тибета". Его исчерпывающее мышление всегда парадоксально и прекрасно. Образами его мыслей мы и пользуемся в настоящей главе.
Эсхатологические цивилизации просто обречены жить в средневековье. Средние века религии вроде бы закончились, но мы тут же оказались в средневековье учения о человеке.
Мы вновь разделяем себя теперь уже на научные конфессии и антинаучные секты; мы снова прозябаем, но теперь уже в научных монастырях и епархиях, так же находящихся под рукой местных сеньоров. И, как некогда это делали теологи, мы по-прежнему ведем бесконечные схоластические споры, не относящиеся нимало к самому феномену жизни.
Обобщая, можно сказать, что вся наша деятельность в области знания мало относится к исследованию жизни и, особенно, - жизни Homo sapiens.
В научной среде всегда существовала мода, всегда были некие правила хорошего тона, которые предписывали игнорировать вопросы о самом феномене жизни одушевленной.
Прямые вопросы о смысле и сущности жизни человека просто воспринимаются как неприличные; косвенные же подавляются в зародыше обвинениями в их некорректности. Современное научное сообщество убеждено в том, что есть что-то неловкое уже в самом обсуждении этой темы.
И уж, конечно, к совершенно неприличным для науки относится тема ухода человека из жизни.
Тем же хорошим тоном предписывается соразмерять вопросы о сущности жизни с прокрустовым ложем научных дисциплин, естественных или гуманитарных. Лишь чисто научная постановка какого бы ни было вопроса будет свидетельствовать о его "благонадежности".
И все же мы становимся мудрее и понемногу начинаем понимать, что для решения каждой задачи существует масса допустимых способов, во многих случаях коренным образом отличных от общепризнанных ортодоксальных так называемых методов. И что все пути решения проблем - научных, технических и социальных - самым существенным образом зависят от господствующей мировоззренческой парадигмы. Следовательно, от прямого ответа на тот самый банальный вопрос: "В чем же смысл жизни?"
Можно было бы попробовать ответить так: "Ни в чем! Жизнь есть жизнь!" Но такой ответ чересчур хитрый - это просто безответственное уклонение от ответа.
Некоторые полагают, что смысл жизни должен состоять в том, чтобы направить наши усилия к высшим целям: сделать мир лучше, уберечь землю от загрязнения. Другие же, в частности интраверты, считают, что смысл состоит в самоутверждении: стать крупным ученым, артистом, великим мистиком, адептом некоего религиозного учения. Иногда они заменяют это расплывчатым понятием о личном совершенствовании.
А вдруг мы должны прозреть истину? И поделиться ею с кем-то еще? Может быть, надо создать совершенный политический строй, укрепить демократию, добиться равенства всех людей - равенства такого, чтобы каждый мог делать все, чего он только не пожелает?
Или мы просто должны поднять уровень наших технических и научных достижений на умопомрачительную высоту? И тогда мир станет тихой обителью всеобъемлющей мудрости, религиозного просветления и высшего развития техники. В нем будет для всех достаточно пищи и хорошего жилья, все будут образованными, богатыми и счастливыми, не будет войн, грязи, нищеты и самоубийств?
Или для всего этого довольно только прогресса интеллекта, который предложит нам научно обоснованные ответы на любые, сколь угодно сложные вопросы?
Все эти рассуждения вовсе не являются иронией по поводу подобного склада ума - он весьма характерен для наших приземленных цивилизаций. В этом случае ирония означала бы безусловное признание полного отсутствия в современном обществе каких-либо общечеловеческих ценностей.
Отказ от поиска ответов на те самые "банальные вопросы" таит в себе серьезную опасность. И опасность эта состоит в том, что бодренькие позитивистские рецепты достижения успеха в окружающем нас мире только за счет развития науки и технологий фактически прикрывают фиговым листком стыдливый отказ от поиска корней существующих проблем внутри нас самих. Вместе с тем, этот категорический отказ от поиска ответов в таинственных глубинах нашего внутреннего мира свидетельствует о признании полного бессилия современной официальной науки в области исследования ее самого интересного объекта - человека. При таком подходе человек просто выворачивается наизнанку. Все его субъективные проблемы просто проецируются во внешний мир, переносятся в мир Вещей. На этом пути наши внутренние конфликты получают статус Вещей. После подобного кульбита мы начинаем обращаться со своим Субъективным, как с обычной Вещью. Популярность такого подхода объясняется тем, что приемы и методы исследования мира Вещей официальной науке сегодня хорошо известны, они ее прекрасно кормят, поят и приносят ей вполне заслуженную славу.
На самом деле мы просто делаем вид, что проблемы нашего внутреннего мира в действительности лежат вне нас и подлежат юрисдикции Природы или Бога, но никак не нашего собственного сознания. Но все это - просто недальновидный самообман, провоцирующий ситуацию слепых поводырей слепых, которые, как всем хорошо известно, рано или поздно, но обязательно упадут в яму.
Действительные истоки всех мировых проблем, даже таких, как глупость, нищета, болезни, агрессия, нехватка жизненного пространства лежат внутри нас. Они живут бурной жизнью внутри нашего Бессознательного, проявляясь вовне в форме символизированных культурных стереотипов.
В чем, например, состоит проблема "жизненного пространства" нации или, как сейчас принято говорить, ее жизненных интересов? Можно ли свести ее к проблеме собственности нации на землю, собственности, исторически или политически оправданной? И это, уже не говоря о том, может ли вообще существовать эта самая собственность на землю, как, скажем, на солнечный свет? В чем может быть основание нашего владения Природой? На что, в действительности, мы имеем право претендовать?
Например, для любого из нас территория имеет не столько географическое, сколько символическое значение. Это значение, в первую очередь, связано со стереотипами культуры моего народа и его историческим опытом. Так Сербия православного серба сильно отличается от той Сербии, от которой стараются отделиться косовские албанцы или которую бомбят американцы. Они, эти такие разные образы Сербии, принадлежат американцу, сербу или албанцу. И эти территориальные стереотипы не есть просто пассивные продукты культуры, исторического знания, эмоциональности этносов или оценки политических реалий.
Подобные стереотипы наделены громадной психической мощью. Они укоренены в Бессознательном, откуда они внезапно и агрессивно дают о себе знать через сны, через всплески безудержного патриотизма или через негативные реакции, сопряженные с инстинктивным расизмом. Территория - не географическое понятие. Она становится символом целого мира представлений, страстей и желаний. Но ведь это-то и есть наш субъективный, по своей сути, мир. Наши страны не лежат на географическом глобусе - они находятся в метапространстве символов, внутри нашего Бессознательного. Это из его глубин всплывают на поверхность действительности войны, под его неощутимым воздействием заключается и мир. То, за что сражаются армии, есть только верхушки айсбергов, плавающих в нашем Бессознательном. Причины - они там, в темных глубинах внутреннего Космоса.
Давайте предпримем попытку высветить хотя бы что-нибудь из происходящего в этой таинственной бездне. Для чего попробуем дать ответ на вопрос: "Для чего существует человеческая цивилизация? По каким возможным или допустимым сценариям она могла бы проектироваться и развиваться?" И попытка эта нами предпринимается с целью приблизиться к ответу на сакраментальные вопросы типа, какие процессы происходят в нашей субъективной реальности, каковы их цели, причины, истоки?
Итак, сценарий первый.
Пусть все наши усилия, вся мощь нашей цивилизации должны быть сфокусированы на поисках высочайшего духовного и физического наслаждения, на достижении богатства, здоровья, красоты, славы, человеческой добродетели. Пусть сейчас это будет нашей версией реальности и наших ценностей в ней.
Нелегко признаться себе, но вся эта система жизненных ценностей, по сути, служит только для получения личного наслаждения посредством сохранения и самоутверждения нашего Эго. Все это лишь духовный материализм (паразитизм). Он не плох и не хорош, - он просто ограничен.
Наше "Я" концентрируется при этом на достижении высокой цели и участвует в грандиозной борьбе, основанной на страхе и надежде. Боязнь неудачи и надежда на успех раскачивают качели наслаждения самим процессом борьбы. Например, борьбой за богатство. Небезызвестному американскому бизнесмену Арманду Хаммеру принадлежит поистине бессмертная фраза: "Делать деньги из ничего - это же так интересно!"
Поскольку мы, все же, хоть в чем-то отличаемся от крысы давящей на педаль, то потребность постоянно наращивать наслаждение быстро покажет нам, что такие качели имеют предел. Возникает опасность утратить блаженство. Зато начинают нарастать гнев и раздражение, мы подозреваем, что нас обманывают, - ведь борьба просто может кончиться, любого могут выкинуть из этой борьбы. Теперь мы уже не уверены в надежности этой борьбы за богатство, мы не уверены в ее постоянстве, в ее способности обеспечить непрерывность и само существование нашего Эго.
Тогда мы можем попробовать сосредоточиться на достижении другой цели. Теперь мы попытаемся искать добродетель. Но опять лишь для того, чтобы обрести былую уверенность в стабильности нашего "Я".
Наши Души мчатся по кругу, мечутся в поисках собственной стабильности. Фактически, мы ищем надежное подтверждение собственной реальности.
Последователи Будды называют это Сансарой, круговоротом заблуждений.
Конечно, такой путь личного совершенства весьма дорогостоящ и может осуществляться только при поддержке технической культуры, в которую мы погрузились.
Именно система ценностей нашей цивилизации, ее технологические возможности обеспечивают нам иллюзию свободы выбора наших целей, поддерживают саму возможность нашей ничем не ограниченной спонтанной целеустремленности. Но этот путь обретения безграничной личной свободы в мире Вещей будет лишь множить Души, улавливаемые в круги Сансары, в круги заблуждений.
В рамках такой версии реальности могут существовать только те цивилизации, суть которых состоит в бесконечной экспансии во всех направлениях. И движущей силой этой экспансии служат страх, неуверенность нашего человеческого "Я" в собственной устойчивости и неуверенность личности в своем бессмертии.
Конечно, двигатель этот почти что вечный. И уж если мы попали под его власть, поиски лекарства от неуверенности нам предстоят довольно долгие. Дело ведь не в том, где ищем мы свое лекарство - в глубинах ли космоса или в недрах политики - проблема в привыкании к нему, после чего мы вынуждены увеличить дозу или искать новый наркотик.
Ну, что ж, если такой тип реальности порождает тупик, можно предположить, что был прав У. Росс Эшби. Вслед за ним, мы можем посчитать, что жизнь самодостаточна, и ее целью может быть лишь она сама. Говоря его словами, цель жизни в обеспечении собственной устойчивости, цель - в достижении гомеостаза.
Теперь сценарий второй.
Пусть смыслом жизни будет достижение и сохранение личной безопасности. И пусть основная цель общества будет заключаться в обеспечении этой безопасности и достижении независимости. А там уж, как получится. И каким окажется путь покорения окружающего мира и построения собственного, - не так уж важно.
Итак, у нас налицо другая версия реальности. Можно с уверенностью сказать, что в такой реальности наша Душа попадет в сферу завистливых титанов. Можно дать им их древнее имя - "асуры".
Любая попытка помочь людям с психикой асуры воспринимается ими, как покушение на их самостоятельность. Если же, увидев это, вы решите не навязывать им свою помощь, они обвинят вас в эгоизме. Попробуйте предоставить им сразу обе возможности: они тут же заподозрят, что вы насмехаетесь над ними.
Психология подозрительности и бдительности сама по себе вполне разумна и логична. Ведь она настроена на выявление скрытой опасности. Человек, обладающий подобным складом ума, будет постоянно высматривать, что вы прячете за спиной. И это чувство постоянной опасности разовьет в любом чрезвычайную эффективность и всестороннюю аккуратность в отношениях с окружающими. Нечто вроде героев дикого Запада или их врагов, индейцев. Подобные оборонительные качества принимают защитную форму ритуального гостеприимства вперемешку с гипертрофированной гордостью и подозрительностью.
Дело в том, что человек с асурической психикой вовсе не плох, он просто закрыт для любых контактов, возникающих не его инициативе. Все другие движения Души вытесняются этой параноидальной подозрительностью. Она сильно сужает спектр моих возможностей. И потому он просто вынужден спешить. Он старается схватить все, что хоть на миг попадает в поле его внимания. Ему некогда просто так смотреть на мир, он должен высматривать в нем потенциальные ловушки, - ведь ему нужно избежать возможного нападения. Все это выливается в некий спонтанный хватательный рефлекс паука, сидящего в засаде. Но именно эта спонтанность и истолковывается асурой, как истинная свобода жизни. Это только со стороны почти каждому видно, что подобное чувство свободы целиком ложно, и асурическое поведение абсолютно детерминировано. Но сам-то асура уверен, что именно это и есть настоящая свобода, ну скажем, свобода Стеньки Разина, или свобода кавказского абрека.
Обратите внимание, в этой версии реальности мне совершенно не нужно развивать свой ум. Если у другого окажется меч, я постараюсь захватить его и буду грабить дальше уже с мечом в руках. Но при этом меня ни в малейшей степени не интересует булатная сталь, из которой он сделан. Я даже не подозреваю, что такая сталь существует. Попади мне в руки автомат, я буду столь же успешно стрелять из него, абсолютно не понимая, как он устроен.
Какая культура соответствует этой асурической паранойе?
Все поведение асуры основано на сравнениях. В постоянной погоне за "безопасностью от всего", в борьбе с реальными и выдуманными противниками за достижение чего-то большего, он расставляю значки на своей карте. Он должен отмечать положение противника и оценивать собственные силы и перспективы.
Общество, поддерживающее такое поведение, будет рассматривать все ситуации, как игровые, и будет делить весь мир только на союзников и противников. В нем развиваются только технологии борьбы и наблюдения за противником. Кроме того, поскольку спонтанность развития и непредсказуемость самих ситуаций порождает дефицит времени, то будет развиваться система, культура поведенческих шаблонов, типовых ситуаций и стандартных ритуалов поведения. При дефиците компетентности разбираться некогда.
В дальнейшем стереотипы милитаристского поведения и мышления переносятся в повседневную жизнь. Появляются битвы за урожай, борьба с эпидемиями, победы науки. Возникает цивилизация, осуществляющая экспансию только потому, что сама боится стать жертвой экспансии других. Она ставит собственную безопасность в зависимость от проникновения туда, куда только сможем дотянуться. При этом сама по себе экспансия никому не нужна, агрессор даже не умеет толком распоряжаться тем, что захватывает. Асуры просто ищут спасения в постоянном бегстве от повседневной реальности, от "здесь и сейчас". Их агрессия вырастает из страха, а подобное поведение асуры - это оскал несчастного, затравленного и беспомощного зверька, загнанного в угол.
Но можно выбрать и другой аспект реальности и смотреть на мир под иным углом зрения.
Может быть, стоит просто чуть-чуть улучшить мир асуры, избавив его от паранойи враждебности, да и остаться в нем? В любом случае это все же мир человеческих отношений, а не сфера Вещей, сущность которых от людей вечно ускользает.
А что, если устремиться к достижению какого-нибудь высокого идеала? Ведь таким идеалом может быть Будда или Христос. Они действительно были величайшими сущностями. Они легко притягивали к себе все, о чем только можно мечтать: славу, мудрость, красоту. Если бы они захотели богатства или еще чего-нибудь подобного, они легко могли бы достичь всего, благодаря своему огромному влиянию на людей. И многим хотелось бы походить на них. Вовсе не для того, чтобы достичь их божественных высот, а хотя бы для того, чтобы получить их могущество. Вот тогда-то и можно было бы устроить в мире все по справедливости!
Почему взрослые люди ассоциируют себя в мечтах со знаменитыми артистами, полководцами, музыкантами, учеными? Эти мечты основаны на страстном желании обладать очарованием, чудесной силой героев и многими другими качествами, которых нам так недостает. Но такое постоянное сравнение себя с идеалом порождает нескончаемый поток желаний. Эти вожделенные способности могли бы принести многим покой и счастье, а мы так несправедливо лишены их. Следом за Сальери жизнь убеждает нас в том, что распределение дара гениальности среди людей происходит не по заслугам, а в высшей степени случайно и несправедливо.
Эти способности ничьи, они лежат кучей в каком-то ящике. И некая взбалмошная фея по своей прихоти раздает их, кому попало, просто так, не глядя. Это волшебство, но волшебство по воле слепого случая. А раз так, то крайне несправедливое. А мы жаждем равноправия! И в этих желаниях нет ничего плохого. Ведь мы не жаждем власти над миром, мы только хотели быть красивым или играть на скрипке так, чтобы весь зал заливался слезами восторга. Если эти способности изначально ничьи и раздаются отнюдь не по заслугам, то мы хотим неким магическим образом притянуть к себе всего лишь часть из них. Ведь здесь все ясно, ясно до слез: ни деньгами, ни силой, ни обманом и ни честным трудом этого не заполучить. Значит, в ход должна пойти волшебная палочка феи или волшебство генов.
В чем эта версия реальности отличается от мира всеядных и подозрительных титанов-асуров?
Асура хватает все, он стремится поглотить любую вещь, которая окажется в пределах его досягаемости. В сфере же человеческих достоинств мы проявляем значительно большую избирательность.
Мы формируем свой собственный стиль потребления. Мы отвергаем все, что не соответствует нашим идеалам. Но страстно желаем перетащить на свою территорию, под свой контроль все, что нам нравится. Это не примитивная жадность, но честолюбивая зависть по отношению к своему идеалу. Мы бескорыстно желаем обладать его достоинствами, только чтобы пережить мгновение славы, как хорошо известно, вещи эфемерной и недолговременной.
В этой версии реальности мы будем обращать наибольшее внимание на знания, на ученость и мудрость. Нам предельно ясно, что столь привлекательные достоинства сконцентрированы в сфере ума. Да и приобрести их можно тоже только при помощи интеллекта. Теперь знание, интеллект становятся наиболее значимыми в этом виде реальности, и мы начинаем собирание всевозможных проявлений ума, собирание любой информации. Фактически, это становится смыслом и образом нашей жизни.
И такой образ жизни может стать успешным только при всемерной поддержке общества. Это должно быть общество очень специфического типа, которое само тоже не поглощено достижением блаженства или самоудовлетворенности.
Это общество также не должно быть занято борьбой за выживание - ведь такая борьба поглощает, гипнотизирует нас, она, попросту, не оставляет времени и места для размышлений.
Так могло бы вести себя постиндустриальное общество, то общество, в котором производство и потребление информации вынесены на передний план.
В таком обществе текут огромные информационные потоки, возникающие как следствие параноидального накопления любых фактов, любых проектов, любых фантазий. В опутывающих его информационных сетях идет постоянное прокручивание планов и иллюзий планетарного масштаба, равно как и бессмысленное сопоставление огромного числа фактов. На первых порах это проистекает из самой технической возможности играть в подобные всепланетные игры.
Мы оказываемся поглощенными потопом дискурсивных мыслей. Теперь мы так заняты самим процессом мышления общества, что не способны продуктивно мыслить самостоятельно. Не говоря уже о том, что неплохо бы мыслить еще и эффективно.
Но мы заняты другим - общество наращивает мощность совокупного интеллекта человечества. Мы захвачены новыми возможностями технологии коллективных информационных процессов. Конечно, сейчас это всего лишь новая игрушка, правда, очень больших размеров.
Но новое качество вырастает из самих объемов перерабатываемой информации, оно возникает из самой возможности сталкивать и сопоставлять огромные массы разнородных фактов и знаний, зачастую никак друг с другом не связанных.
Эта буря в ментальной сфере планеты уже проникла и в ее Подсознательное. И его глубинные пласты начинают опасно подниматься к поверхности.
Возникает угроза зарождающегося катаклизма. Он в этих массовых информационных процессах, которые до неузнаваемости преобразуют и перемешивают стереотипы в нашем Подсознательном.
Никто не возьмется сказать, к чему это в итоге может привести. Ясно одно: ценности в подобном обществе мутируют в том же темпе, в каком меняется и вся остальная информация. То есть, катастрофически плывет наша система отсчета, сама система оценок и критериев.
Какой окажется ваша физика, если линейки в ней изменяются быстрее, чем вы успеваете ими мерить? Во что превратится человек, если собственным мерилом он выберет свой ум?
Возникающая при этом проблема состоит в том, что ум в чистом виде не подвержен гордыне и самоутверждению.
В других срезах реальности можно найти себе занятие, которое поглощает человека. Можно найти такое занятие, которое приносит удовлетворение и, следовательно, позволяет на чем-нибудь остановиться.
В ментальной же сфере удовлетворения попросту не существует. Здесь сама природа этой сферы обрекает на постоянные поиски нового. Это наименее приятная для человека сфера деятельности, так как в ней страдание не считается занятием или способом испытать себя. Здесь оно является лишь вечным напоминанием о нереализованных замыслах. Наше "Я" обрекается быть Агасфером, вечным скитальцем ментальной сферы. Наш ум обречен на роль вечного ловца ускользающих теней.
Что ждет цивилизацию, суть которой будет составлять круговорот информации, а не энергии или вещества?
Очевидно, такая цивилизация должна полностью погрузиться в грезы, в бесчисленные виртуальные миры. Рано или поздно она оторвется от Земли, и ее унесет в невещественные сферы. Порожденные в ее недрах искусственный интеллект, виртуальная реальность, машины исполнения желаний - все это только знаки грядущей бестелесности.
И еще один из возможных сценариев.
Что, если, убоявшись разреженной атмосферы этих высот Духа, мы снизим свой уровень до сферы животного? Что, если мы просто скажем: "Хватит! Быть человеком не имеет смысла. Человеческая реальность слишком сложна и неустойчива. Эта наша пресловутая одушевленность приносит слишком много проблем".
Что, если нам отказаться от Души?
Здесь не имеется в виду буквальное перевоплощение в животного, хотя этот путь, как гласят мифы, уже был единожды пройден. Великие демоны Шри-Ланки после победы Рамы добровольно отказались от своего мира асуров. Они перенеслись в Индию, где в виде священных буйволов они живут в горах Нильгири под присмотром своих бывших слуг тодтов. Да и среди палеобиологов устойчиво бытует концепция инволюции, согласно которой предком приматов был человек.
Итак, что, если нам снизить планку и на основе свободного волеизъявления отказаться от обладания человеческой Душой? Так сказать, добровольно перейти к животному состоянию ума. Что будет, если, используя некие технологии, мы смогли бы ампутировать Душу, подобно аппендиксу?
Что ж, животное не обладает рефлексией, оно не видит себя со стороны, его не интересует и то, как его воспринимают другие. Если мы будем обладать "психикой" животного, то собственную рефлексию нам учитывать не придется. А, следовательно, и двух картин действительности в нашем уме одновременно уже быть не может. Тем более не может быть и сшибки двух противоречивых картин мира, этого источника стрессов, да и смеха тоже. Не будет нам присуще и целеполагание, также основанное на сопоставлении разных картин действительности. Итак, нам останется одно поведение.
Что ж, можно констатировать: пока все неплохо. Мы избавились от двух основных источников стрессов - от чувства юмора и от вечной склонности менять цели. Теперь мы лишены врожденной склонности человека, склонности хитрить и врать. Взамен этого мы обрели настойчивость в преследовании цели. Такая настойчивость - это залог верности и целеустремленности.
Что еще? Теперь мы будем всегда серьезны. И это не так уж плохо даже с позиций современной морали. Ведь жонглирование смыслами, манипуляция несколькими планами реальности осуждаются всеми религиями мира.
Мы всегда будем искренними, как любое животное. Безо всяких хитростей мы будем настойчиво пытаться преодолеть любую ситуацию и заставлять ее соответствовать нашим ожиданиям.
Можно ли что-нибудь занести в пассив такого "бездушного" существования?
Сфера животных ассоциируется с глупостью. Хотя это, скорее всего, не глупость, а просто следование своему инстинкту, следование опыту своих бесчисленных предшественников. Инстинкт говорит, что идти к своей общепонятной цели должно, не взирая на препятствия. Ну, что ж, встречаясь с противодействующими факторами, будем просто продираться вперед. Не взирая на то, что можно разрушить или сломать что-нибудь ценное.
Не кажется ли нам, что ракшасы Нильгири не остались одинокими в своем экзотическом превращении?
Но на чем могло бы базироваться общество, открыто культивирующее невежество животной сферы?
В первую очередь, на очень простой, строгой и всем понятной морали. Глупость животных есть прямое следствие исключительно честного и серьезного склада ума, совершенно отличного от спутанности человеческого "Я", по ошибке забредающего в миры богов. Ведь в своем животном неведении мы отказываемся оценивать себя с чужой точки зрения. Мы не смогли бы этого сделать, если бы даже и захотели.
Следовательно, простое отрицание чужой точки зрения должно в этом обществе быть введено в ранг нормы. Поэтому в ответ на любое обвинение вовсе не обязательно будет доказывать свою правоту или невиновность. Вполне достаточно будет найти подходящий способ и уничтожить обвинителя. Будет достаточно победить его в поединке, высмеять в полемике или оклеветать. Достаточно удачно солгать или просто остроумно ответить на критику. Тот, кому удастся сделать это первому и по правилам, тот и будет признан безоговорочным победителем.
Так устроенное общество потребует от своих членов действовать с гипертрофированной искренностью и серьезностью. Конечно, юмор может присутствовать, но только лишь как средство ослабить напряжение, разрядить обстановку. Юмор, как свободный способ взаимоотношений с жизненными ситуациями в таком обществе недопустим. Недопустима и открытость ума (?) - все обязаны тупо двигаться от одной ситуации к другой подобно танку, не взирая на препятствия.
Системы, устроенные подобным образом, не способны к существенному развитию. Но зато они очень устойчивы в неизменной среде. Как только среда существенно меняется, они обречены. Но, в целом, животная тупость и бездушие при ближайшем рассмотрении могут оказаться не столь уж бесперспективными.
А что, если нам встать на путь стяжания богатства? Что, если мы отправим свои Души в мир буддийских прета, в мир вечно голодных духов?
В этой сфере мы будем ощущать себя бедными и несчастными постоянно. Посему с неизбежностью мы будем пребывать в процессе поглощения, в процесс стяжания богатства.
Почему это так? Осознавая себя бедным постоянно, мы неявно претендуем, тем самым, на такой жизненный уровень, который сегодня сами себе обеспечить не способны. Стремясь выскочить из состояния бедности, все ресурсы (в первую очередь, интеллектуальные и психоэмоциональные), которыми мы располагаем, мы будем тратить на подтверждение своего права претендовать на более высокий уровень. Но так как богатства никогда не бывает достаточно, чувство постоянной неадекватности и ущербности нам гарантировано.
В этой версии реальности мы рассматриваем все, что появляется перед нашими глазами, как нечто, потенциально пригодное для поглощения, на безусловное осуществление которого мы имеем неоспоримое право. Это даже больше, чем хватательный рефлекс асура.
В таком мире, даже увидев падающий кленовый лист, мы усматриваем в нем свою добычу. Мы несем его домой, фотографируем или хотя бы укладываем рядом с собой на скамью.
Но спустя некоторое время нас снова охватывает беспокойство, мы ищем еще что-либо, пригодное для поглощения.
Итак, в реальностях мира прета мы ощущаем постоянный голод, постоянное стремление к новым ощущениям - духовным, интеллектуальным, чувственным. Мы поглощаем одну идею за другой, посещаем всевозможные лекции. Мы стараюсь закрепить за собой эти поглощенные идеи, записываем их на магнитную ленту, конспектируем или приобретаем книги.
Но с какого-то момента все это начинает повторяться. Нам хочется снова встречаться со своими духовными идеалами или найти новые. Или нам хочется опять пойти в ресторан или в магазин. Иногда этому что-нибудь мешает - работа, нехватка денег, обязанности. А когда возникает подобное препятствие, наш голод усиливается. И мы понимаем, что никогда не будем в состоянии заполучить все желаемое.
Осознание этого факта весьма болезненно. Болезненно зависнуть в неосуществленном желании, болезненно находиться в постоянном падении и стремиться это падение завершить.
Но еще болезненнее осознавать, что, если это желание полностью удовлетворяется, то на какое-то время мы становимся нечувствительным к другим ощущениям. И нам опять хочется стать голодными, чтобы можно было снова и снова наполнять себя.
Что за культура стоит за таким мироощущением? Ее представителей можно было бы назвать охотниками за удовольствиями или постиндустриальным обществом, обществом потребления. Выбор названия зависит от вкуса.
В чем проблема такого устройства общества?
Простые соображения баланса подсказывают, что, если есть потребитель удовольствий, то существует и некто, производящий оные. Есть некий Дизайнер, превращающий Вещь в источник удовольствия. Именно он вынуждает нас потреблять вещи в количествах, превосходящих те, которые определила нам природа. Убедившись, что нам нужны не сами вещи, а удовольствия от них, он начнет производить эти удовольствия в чистом виде. Сами по себе вещи здесь низведены до роли простых носителей удовольствия. Но при этом они, эти вещи, станут эффективнейшим орудием манипулирования нами. Нетрудно догадаться, что рано или поздно будет найдена единственная Вещь, являющаяся универсальным источником наслаждения. Будет найдена эдакая педаль для крысы, раздражающей центр удовольствия непосредственно в своем мозгу.
Кстати заметим, что и самому Дизайнеру при этом не удастся остаться в стороне. Злые гении в этой версии реальности невозможны - попадание Дизайнера в ту же ловушку потребления здесь только вопрос времени.
Характернейшей особенностью общества голодных духов будет его полное безразличие ко всему, что не мешает потреблять удовольствия. Здесь работает принцип: плевать на всех.
Но у стремления извлекать удовольствие из всего оборотной стороной является агрессивность, бесконтрольная агрессивность по отношению ко всему. Она основана на таком высоком уровне ненависти, что очень скоро теряется само представление о том, против кого эта агрессия была направлена изначально и что собственно было причиной или поводом агрессивности. Такой уровень ненависти уже не воспринимается, как личная ненависть - этой ненавистью просто пропитано все вокруг. В таком состоянии все и вся живет только ненавистью и ради ненависти.
Этот срез реальности представляет собой сферу ада для нашей Души. Попав в нее, мы уже не сможем устранить страдания Души, просто проявляя агрессию. Все пространство уже настолько заполнено агрессией, что, разрушая агрессию посредством агрессии, мы лишь воспроизводим ее и переводим на более высокий уровень.
Такой Ад мы можем создать, лишь культивируя особый тип базисных отношений в обществе. Эти взаимоотношения могут быть самыми разнообразными, но они обязательно будут основываться на ненависти, на чрезвычайно остром чувстве клаустрофобии. Клаустрофобия будет столь сильной, что мы начнем ненавидеть свои же взаимоотношения, ненавидеть само жизненное пространство, пространство нашего общения. И тогда любое общение с себе подобными становится вынужденным и мучительным для нас, оно только распаляет наш гнев. В этом аду будет жечь везде, жечь именно потому, что каждый из нас будет непрерывно разжигать в себе ненависть.
Ад ненависти - это другая сторона охоты за удовольствиями. На стороне удовольствия никому нет дела до других, потому что каждый занят своими наслаждениями. Но оборотная сторона, сторона ненависти ни за что не даст получить удовлетворение ни одному из нас. На этой стороне все основано на другом принципе: пусть всем будет плохо.
Итак, есть шесть различных версий реальности. Есть шесть сфер Ада для моей Души и шесть тюрем для моего Тела.
Моя проблема не в том, какую сферу выбрать для обитания. При любом выборе Душа вынуждена пребывать в пределах одной изолированной версии реальности. Она остается в ней, завороженная привычным окружением, давно знакомыми желаниями. Это будет происходить не столько в силу нашей ограниченности, но больше из страха перед возможной пустотой ума. Моя Душа цепляется за привычные ей стереотипы только потому, что смятение, порожденное новизной, может разрушить все ее привычные способы занять себя.
Она страшится утратить эту безопасность привычных занятий, пусть эта безопасность и призрачна. Перспектива выхода в иные реальности кажется нам очень опасной и беспокоит нас. Мы не знаем, как вести себя в новом состоянии, поэтому предпочитаем вернуться в свою хорошо знакомую тюрьму. Страдания Души в доброй старой тюрьме выглядят в свете этого занятием безопасным и даже приятным.
Все шесть сфер реальности по части жизни в них стоят друг друга. Хотя на самом деле в них должны жить не мы - в них только отражаются наши проекции.
Да и само существование наших проекций в этих сферах обусловлено лишь привязанностью к вещам. Равно как и нашей способностью отличать себя от этих вещей.
Иногда мы отождествляемся с какой-то из своих проекций. Но обычно наше "Я" распределено между ними в какой-то пропорции. Скажем, первая проекция составляет 20% от нашего "Я", вторая - 37%, и т.д. Распределение нашей личности по проекциям будет меняться в зависимости от настроения, от времени суток, от астрологической ситуации и от массы других причин.
Другое дело, если это не один человек, а целые этносы или даже цивилизации. Они, конечно, значительно стабильнее. И для них характерно большее постоянство в приверженности определенным своим проекциям.
Примерно таким образом мы сегодня отождествляем себя с собственной проекцией в сферу человеческих отношений.
Не без оснований мы называем эту сферу миром Ментального, а свою современную историю обозначаем как эпоху господства разума. В силу превалирования в обществе именно этой проекцией в основу наших отношений сегодня положено манипулирование продуктами мыслетворчества.
Процесс, который собственно и представляет собой наше "Я", всегда состоял из мерцания заблуждений, агрессивности и вожделений. Но сегодня в основе этих мерцающих состояний мы предпочитаем усматривать мгновения, в которых наше "Я" отличает себя от вещей. То различение, которое наше "Я" проводит между собой и Вещами. Мы усматриваем там застывшие кадры нашего движения среди Вещей. И поскольку "мысль есть остановленное движение", можно сказать, что сегодня мы предпочитаем считать своей основой "мгновения мысли".
Эти "различающиеся мгновения мысли" составляют основу проекции "Я" в сферу ментального. И если бы нам удалось порождать эти "мгновения мысли" достаточно быстро, то у нас возникла бы иллюзия непрерывности нашего "Я", возникло бы ощущение постоянства его движения. У нас создалась бы идея (иллюзия - ?) непрерывности, монолитности собственной личности. На этой основе мы смогли бы убедить себя в том, что наше бытие не эфемерно.
Итак, сегодня мы отождествляем постоянство своей личности с ее отделенностью от всего мира, другими словами, мы связываем свою уверенность в себе с собственной исключительностью. Мы настолько полно зависим от ощущения своей исключительности, что мы даже отождествляем себя с ним, мы отождествляем себя со своим Разумом.
Поскольку теперь у нас уже имеется эта идея отделенности от всего остального мира, мы стараемся манипулировать своими мыслями таким образом, чтобы укрепиться в собственной исключительности. Страх перед непрочностью, эфемерностью нашего "Я" загоняет нас в клетку Ментального, в тюрьму интеллекта.
Приоритет во владении тонкими энергиями всегда был прерогативой Востока. Но в сфере Ментального мы решили пойти значительно дальше него. Ради собственной безопасности мы собрались подчинить себе сам источник угрозы для нашего "Я", сам Разум.
Подчиняя себе Интеллект, мы стремимся обезопасить себя в мире мыслеформ. Самое лучшее это просто овладеть им.
Будучи по-прежнему приверженными экспансии, мы хотим обеспечить безопасность нашего "Я" посредством полного подчинения себе всего Ментального мира. Для этого завоевания мы используем стратегию применения машин. Только теперь нам надо создавать не механические, а ментальные машины. Точнее, мы должны создавать машинные технологии производства и переработки мыслей. Сейчас предпочитают говорить о них, как об информационных технологиях.
Эти технологии врастают во все сферы нашей жизни, постоянно расширяя нашу реальность, реальность Ментального. Подобный информационный подход не миновал и естественные науки. К ужасу пуристов он вверг их в ересь релятивизма и конструктивной математики.
Эта ересь породила новый пласт реальности: возникли системы переработки и передачи информации, возникли компьютеры, эти электронные усилители интеллекта. Самые оптимистичные из нас надеются с их помощью сделать достоянием машин даже творческие акты, до сих пор считавшиеся монополией Духа.
Какая сила определяет мой выбор той или иной версии реальности? Что вынуждает мое "Я" без конца перебирать свои проекции, метаться между ними и безостановочно мчаться внутри навязанной сферы?
Вряд ли можно усматривать причину этого в примитивном страхе перед смертью. Коль скоро, цивилизованность предполагает наличие культуры умирания, то страх пред нею попросту неприличен.
Видимо, по отношению к биологической смерти так оно и есть. Но еще остается страх утраты индивидуальности, страх разрушения своей неповторимой личности. Еще остается боязнь не успеть реализовать свои жизненные устремления, страх оставить за собой невыполненные обязательства и неоплаченные долги.… Есть много уловок, за которыми прячется боязнь утраты чуда, именуемого Жизнью.
Возможно, что страх смерти проистекает из самой необратимости уходящих мгновений, из самой природы ускользающего от нас времени. Но все эти слова могут базироваться лишь на абсолютной уверенности в том, что некая жизненно важная сила действительно неудержимо вытекает из нас. И мы понимаем, что она просто должна уйти и с этим нельзя ничего поделать.
Религии, учащие о перевоплощении, дают своим адептам ощущение некоторого преимущества перед другими. Они убеждают нас в том, что какая-то наша часть еще будет возвращаться в эти круги Сансары, они вселяют в нас надежду на повторение моей индивидуальности. То, что эта сила ходит по кругу, означает ее возвратность.
Но, не взирая на эти надежды или вопреки им, адепты перевоплощений вместе со сторонниками единственности прихода в этот мир одинаково усердно ищут средства продления своей индивидуальности на Земле. Успешны ли были их поиски?
В первую очередь, на ум приходят попытки продлить себя в Вещах. Мы полагаем, что продлеваем себя во всем том, что оставим после себя.
Мы оставляем себя в портретах, скульптурах или обыкновенных фотографиях, наконец, мы продлеваем себя даже в надгробных памятниках. Нам крайне важно создать на Земле некий "якорь", какой-то вещественный эрзац тела. Возможно, что в этом мертвом носителе, какая-то тень нашей Души могла бы удержаться от распада. Некоторым это удавалось: иногда общаясь с этими предметами, мы чувствовали, что получаем какое-то слабо уловимое соприкосновение с умершим.
Но во все времена мы не оставляли попыток прямого продления своего земного существования. Здесь и усилия по непосредственному продлению биологической жизни, здесь и более экзотические способы, связанные с попытками сохранения Души уже вне тела.
Естественным образом сюда же относятся и религиозные усилия, прямо направленные на спасение Души вне Тела.
Можно думать, что любые творческие усилия всегда были направлены на достижение того же результата. Хотя сам художник мог и не отдавать себе в этом отчета и мотивировал свое творчество потребностью Души. Причины же такой потребности, как правило, дальше не анализируются.
Но помимо всего этого истории известны и мистические практики, направленные на магическое сохранение целостности Души. Одни практики были направлены только на поддержание внетелесного существования Души и благодаря собственным усилиям адепта. Другие же, не столь разборчивые, используют при этом не только собственные жизненные силы и даже не только собственные тела.